Возвращенная любовь - Страница 18

Молодая женщина вспоминала, как Андерсы делали эти маленькие, печальные открытия. Однажды к ним в гости пришел итальянец, и Мишел, сама того не ожидая, ответила ему на его родном языке. Потом она как-то купила краски и, случайно выйдя в сад, поняла, что просто не может не нарисовать замечательный закат…

— Эти детали постепенно складывались в цельную картину. Отличий было слишком много, человеку просто не дано так измениться за несколько лет. Мы в отчаянии искали хоть что-нибудь, напоминающее нашу дочь, но не находили ничего.

Мишел казалось, что из нее по капле выходит жизнь. Она бессильно откинулась в кресле и попыталась возразить:

— Но кулон… На мне же был бабушкин кулон…

— Наша дочь, наверное, продала его. Она взяла его с собой, но на самом деле никогда не любила это украшение. Ты могла купить его. Так что довольно глупо полагаться на бижутерию.

Моника смотрела на молодую женщину покрасневшими от слез глазами: честность далась ей нелегко.

— Это невозможно… — прошептала Мишел, но голос ее затих, потому что она сама уже перестала верить в почти магическую силу бабушкиного кулона.

— Если она не верит, то я только рада, — быстро сказала миссис Андерс, бросая на гостя неприязненный взгляд. — Как бы то ни было, мы любим Мишел как родную дочь и не хотим потерять. Ни я, ни Хьюго не желаем ничего менять. Мы об этом уже вчера говорили…

— А я спросил, что вы будете делать, когда объявится настоящая Мишел, — незамедлительно напомнил Клайв.

— Вряд ли это случится после десяти лет, — возразила Моника.

— То есть вы хотите сказать, что я не ваша дочь и никогда ею не была, — подвела итог Мишел. — Я присвоила себе чужую жизнь, чужое имя…

— Тебя зовут Эрика Даниэлс, и тебе двадцать четыре года, — прервал ее Клайв и веско добавил: — Пока я рядом, тебе нечего бояться.

Эрика, мысленно повторила она, стираясь привыкнуть к новому имени. Эрика Даниэлс. Глядя на людей, которых так долго называла родителями, она чувствовала боль и растерянность.

— Как давно вы узнали, что я не ваша дочь?

Тишина в комнате, казалось, стало еще ощутимее. Никому не хотелось останавливаться на этом неприятном вопросе.

— Полтора года назад, — ответил Клайв, не разделяя смущения остальных участников разговора. — Именно тогда они признались друг другу в своих подозрениях.

— Мы всю ночь не спали и думали, что делать, — с тяжелым вздохом сказал Хьюго. — Мы просто не знали, как поступить. Мы полюбили тебя и Кэтрин, ты тоже признала нас родителями…

— Конечно, куда проще смолчать, чем смириться с собственной ошибкой, — перебила Эрика, которой больше всего хотелось остаться Мишел.

— Мы просто были счастливы тем, что есть, — тихо, но твердо сказала Моника. — И мы не хотели никаких изменений.

— Я сделаю все, чтобы найти вашу настоящую дочь, — пообещал Клайв, обращаясь к пожилой паре. — Но Эрика не может здесь больше оставаться.

— Может, если захочет, — спокойно возразил Хьюго.

— Она будет общаться с вами, даже приезжать в гости. Но она больше не та, какой вы хотели ее видеть! — Синие глаза Клайва не отрываясь смотрели в лицо молодой женщины, которое то бледнело, то покрывалось красными пятнами. — У нее другая жизнь, и ей нужно все вспомнить, прежде чем снова принимать решения.

— Но она помолвлена! Она выходит замуж! — воскликнула Моника.

— А что, по-твоему, скажет Перси, когда обо всем узнает? — воскликнул ее муж. — Но ничего, я все устрою. Встречусь с ним завтра и все объясню.

Эрика наблюдала за происходящим, и ее не покидало ощущение нереальности. Клайв стоял несколько в стороне, не спуская с нее взгляда, и в его синих глазах она прочитала жалость, которой не смогла вынести. Она встала и вышла из комнаты.

Моника рванулась следом. Но Клайв положил тяжелую руку на плечи пожилой женщине.

— Вы сейчас ничем не сможете помочь Эрике, миссис Андерс, — тихо и даже печально произнес он. — Она чувствует себя преданной самыми любимыми людьми. Нужно время, чтобы примириться с этим.

— Какие у вас планы в отношении нее, мистер Макферсон? — печально спросила Моника.

Клайв посмотрел на пожилых супругов, чувствуя, что неприязнь его к ним не уменьшилась. Он ненавидел их за тот вред, что они причинили Эрике, хотя и понимал теперь, что ими двигали благие намерения и любовь. Почему, узнав, что это не их дочь, они промолчали и продолжали делать вид, что все идет по-прежнему? Им было совершенно наплевать на то, что у этой женщины может быть другая жизнь, в другом месте, они эгоистично хотели быть счастливыми сами.

К тому же вели себя так, словно Эрика — это их частная собственность, которая не может ни думать, ни говорить. А этого он вытерпеть не мог. Эрика принадлежит ему, и никому больше!

Она родила ему ребенка. Он знает ее лучше любого другого человека, и только он может вернуть ее к настоящей жизни. Клайву было не под силу выносить вид этого безвольного и покорного существа, в которое молодая женщина превратилась по воле Андерсов. Он хотел прежнюю Эрику — своевольную, свободолюбивую, неуправляемую.

Она стояла в спальне перед зеркалом, пристально глядя на свое изображение. Кто я? Кто такая Эрика Даниэлс?

Это не ее дом, родители внизу — это не ее родители. Ничто уже не принадлежало ей: ни магазин, который отец купил специально для нее, ни машина — подарок к двадцатипятилетию. Да и ей самой еще только двадцать четыре… Только Кэтрин была точно ее.

Мир, который она так долго строила, .стремительно разваливался. Ужас овладевал ею по мере понимания своего положения.